Эта страсть утомила их обоих — слишком острая, слишком болезненная. После душа, хотелось просто лежать, ни о чем не думать. Кирилл провел рукой по ее бедру — сначала по внешней стороне, потом жаркая ладонь скользнула внутрь, в потаенное. Вика вздрогнула. Желание накрывало ее всякий раз, как только она вспоминала об этой его привычке гладить ее бедро, а уж когда это случалось, у нее тяжелели грудь и живот, и вся она превращалась в желание. Кирилл чувствовал ее трепет и сам уже тянулся к ней и трепетал не меньше Вики, предвкушая обладание женщиной, самой желанной женщиной.
Потом они бежали вниз по лестнице, целуясь на каждом этаже. В ресторане тихо играла музыка…
— Почему после секса так хочется есть? — смеясь, спросила Вика. — И не просто есть, а мяса, овощей, сладкого. И шампанского! Много шампанского!
— Ни в чем себе не отказывай, девочка. Тебе понадобится много сил — у меня большие планы на эту ночь, — искушал Кирилл.
Вика глуповато смеялась, как только может смеяться женщина, которую любит и хочет мужчина, которого она тоже любит и хочет. За ужином они говорили обо всем, что не могли рассказать за три месяца разлуки.
— Венеция? Прекрасный город — давно там не был… Тебе понравился?
— Да, чудный. Похож на старую даму — все еще красивую, но с явными признаками тления. А ты опять ездил в Париж? Как фонари — все еще красные, все еще манят?
— Конечно, я же мужчина и вполне дееспособный, тогда вперед, на опытный полигон!
Они полетели в номер…
Кирилл проснулся первым. Скоро они разойдутся, каждый в свою жизнь. Он смотрел на спящую Вику и вспоминал, как много лет назад встретил ее в метро. Увидел ее глаза темно-медового цвета. Он пошел за этими глазами. Они мерещились ему всюду, улыбались или сердились, звали и гнали. Наваждение не прошло и когда наконец познакомились и стали друг для друга первой любовью. И стала бы эта любовь судьбой, если бы мать Кирилла не застукала их в постели. Раскричалась, обозвала Вику грязными словами и выгнала из их дома. А сыну приказала учиться и не думать о девках. Он о девках не думал, он думал о Вике. Искал с ней встречи, чтобы извиниться за мать, а Вика видеть его не пожелала. Она была на седьмом месяце, когда к ней посватался немолодой вдовец. Она согласилась, а что оставалось делать?
Кирилл закончил институт, дважды женился, дважды развелся, опять женился, а жить им пришлось с матерью, терявшей рассудок из-за Альцгеймера.
И ничего друг про друга не знали, а потом столкнулись на улице, в подъезде вцепились друг в друга — губами, руками, телами, истосковавшимися в разлуке. Но у каждого своя жизнь, ничего нельзя изменить. Тогда они придумали вторую реальность — отель, в котором проводили последнюю ночь каждого сезона. Вроде бы игра, и все происходит с ними, настоящими, а значит они никому не изменяют, никого не предают.
Вика открыла глаза. Свежая и веселая, от нее пахло невозможным счастьем.
— Пора! — скомандовала она. Мы еще увидимся с тобой в августе, завтра же позвоню и забронирую номер.
— Я буду скучать по тебе каждую ночь.
— И я буду скучать каждую ночь, — она поднесла ладонь к его губам. — Целуй, а потом я буду целовать это место. Мы же счастливые, правда?
— Еще бы! Мы очень счастливые!
Они вышли на улицу, и каждый пошел в свою сторону. Кирилл к автобусной остановке, а Вика к станции метро. Послезавтра она уедет с семьей в деревню к свекрови. А он торопился к матери — именно на сегодня отпросилась сиделка. Он никогда не был в Париже и никогда туда не попадет, но Кирилл об этом не жалел.
И Вика не жалела, что никогда не увидит Венецию — город своих девичьих грез. Через три месяца они встретятся на этом же месте и целую ночь будут любить друг друга. Это самое важное.
